Бэла (опера)

«Бэла» — опера в 4 действиях, 7 картинах, поставленная в 1946 году. Либретто написано Ю. Стреминым по мотивам романа М. Лермонтова «Герой нашего времени». Музыка А. Александрова^[1].

Опера
Бэла
Композитор	А. Александров
Либреттист	Ю. Стремин
Источник сюжета	роман М. Лермонтова «Герой нашего времени»
Действий	4
Картин	7
Первая постановка	1946
Место первой постановки	Большой театр

История

10 декабря 1946 года^[2] в на сцене филиала Большого театра состоялась премьера первой постановки оперы. Режиссёр Борис Покровский. Дирижёр - Кирилл Кондрашин.

Оформлением декораций занимался художник Владимир Дмитриев. Он создал на сцене романтичную атмосферу: висящие в воздухе мостики, скалы, снежные вершины.

Хормейстеры Александр Рыбнов, Л. Савва. Балетмейстер Б. Борисов.

Последний раз опера демонстрировалась 11 мая 1947 года, всего спектакль прошел 12 раз^[1]. Причина, по которой опера была снята с репертуара, неизвестна^[3].

Действующие лица

• Бэла — Н. Шпиллер
• Печорин — Г. Большаков
• Максим Максимыч — С. Красовский
• Казбич — П. Лисициан
• Азамат — Н. Синицын
• Духанщина — А. Щербакова
• Князь, отец Бэлы — В. Соловьев
• Митька — В. Шевцов
• Первый солдат — М. Новоженин
• Второй солдат — Л. Маслов
• Танцы: Невеста — А. Джалилова
• Танцы: Жених — Г. Тарабанов^[1].

Либретто

Бэлу видят на свадьбе её сестры джигит Казбич и русский офицер Печорин. Брат Бэлы Азамат предлагает Казбичу свою сестру в обмен на коня. Печорин подстерегает девушку и похищает её. Он говорит Бэле о своей любви к ней. Печорин и Бэла получают плохие новости — оказывается, Казбич убил князя, отца Бэлы. Печорин чувствует свою вину из-за произошедшего и говорит, что готов пожертвовать ради девушки своей жизнью. Через какое-то время Печорин охладевает к Бэле и ищет новых приключений. Казбич похищает девушку во время охоты. Печорин преследует их и в итоге находит смертельно раненную Бэлу^[1].

Критика и отзывы

[...] Спектакль филиала Большого театра (постановщик Б. А. Покровский) сделан добросовестно и тщательно, но не ярко. Например в сцене свадьбы можно было бы ждать большей режиссерской изобретательности. Сцена недостаточна красочна. Мало удачен и эпизод в картине, где Н. Д. Шпиллер с её подчеркнуто европейским обликом танцует горскую пляску. В этом месте постановщик должен был бы придумать какой-то «заменяющий эквивалент». Явной ошибкой постановщика является образ духанщицы (артистка А. В. Щербакова). Это не хитрая, прижившаяся при русской крепости бабенка, а какая-то рабыня из экзотического балета. К тому же и поет она маловыразительно и небезупречно в интонационном отношении. Очень хорошее впечатление оставляют солисты-танцоры в первой картине (невеста - А. Г. Джалилова и жених - Г. К. Тарабанов).  

Блестящи декорации, сделанные В. В. Дмитриевым. Его горные пейзажи написаны одной манере, но очень разнообразны и в известной мере восполняют недостаток пейзажности музыки «Бэлы».  

Дирижер К. П. Кондрашин, видимо, много поработал над оперой. Она звучит под его управлением стройно и слаженно. Оркестр, столь существенный в опере Ан. Александрова, выразителен и ритмически чёток. Однако же звучности его местами представляются несколько преувеличенными.

фрагмент рецензии Д.А. Рабиновича в газете "Вечерняя Москва" №9 от 10 января 1947 г.

Еще до того как Пазовского сняли, мы с Покровским получили новый спектакль — оперу Анатолия Александрова «Бэла» по Лермонтову, которая только что была написана. Нам поручили ее ставить в филиале. В состав мы тогда взяли Кругликову и Шпиллер на Бэлу, а яркой теноровой партии там не было, и пошли все певцы второго положения. В филиале советскую оперу, да еще с молодым дирижером, никто из артистов первого состава петь не захотел. И мы с ним решили не опираться на знаменитости. Однако знаменитостями были Шпиллер и Крутикова, и, конечно, сейчас же начались склоки. Потому что обе сразу же стали думать о том, кто будет петь первый спектакль. Кругликова стала опираться на Покровского, а Шпиллер на музыкальную сторону — на меня. А так как мы с Покровским были большие друзья и работали вместе, мы делились друг с другом и похихикивали по этому поводу… [...] Так вот, мы ставили «Бэлу», и спектакль прошел раз десять, не больше. Порочность, конечно, просвечивала. Александров, в общем, не оперный композитор. И это мне хорошо объяснил Пазовский, который на наши репетиции не приходил. Но появился как-то на генеральной, когда было уже поздно. Потом сделал ряд указаний, в основном технологических, но не то! Он взял клавир и сказал: "Ну как же можно так писать?! Везде играет оркестр, нигде нет места, чтобы голос остался сам с собой. Надо дать свободу певцу, чтобы слово дошло." Это я с благодарностью принял принцип настоящей оперной драматургии. А Александров мыслил, конечно, симфонически. Там было много хорошей музыки, добротной, но у публики этот спектакль успеха не имел.

"Кирилл Кондрашин рассказывает о музыке и жизни" / В. Г. Ражников