Вальпургиева ночь, или Шаги Командора

У этого термина существуют и другие значения, см. Вальпургиева ночь (значения).

«Вальпу́ргиева ночь, и́ли Шаги́ Командо́ра» — пьеса в пяти актах Венедикта Ерофеева, жанр которой сам автор определил как трагедия.

Вальпургиева ночь, или Шаги Командора
Жанр	трагикомедия
Автор	Венедикт Ерофеев
Язык оригинала	русский
Дата написания	1984—1985
Дата первой публикации	1985

Впервые опубликована в парижском журнале «Континент» (№ 45, 1985). В том же году в Югославии вышел сербский перевод Александра Бадняревича. Первая публикация на родине осуществлена журналом «Театр» (№ 4, 1989). Первая книжная публикация в СССР — в сборнике «Восемь нехороших пьес» (1990). Первая постановка в СССР — на сцене Студенческого театра МГУ (ныне Театр МОСТ, где постановка идёт и по сей день), 1989 г., режиссёр — Евгений Славутин.

История создания

«Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» — единственное завершённое драматическое произведение Венедикта Ерофеева. Его замысел возник у автора после очередной госпитализации в больницу имени Кащенко. Работа над пьесой продолжалась с 31 декабря 1984 по 18 апреля 1985 года.

В письме своему другу Владимиру Муравьёву Ерофеев сообщал о том, что задумал трилогию, в которую должна войти только что законченная пьеса:

Досточтимый Мур! Отдаю на твой суд, с посвящением тебе, первый свой драматический опыт: «Вальпургиева ночь» (или, если угодно, «Шаги Командора»). Трагедия в пяти актах. Она должна составить вторую часть триптиха «Драй Нэхте».

Первая ночь, «Ночь на Ивана Купала» (или проще «Диссиденты»), сделана пока только на одну четверть и обещает быть самой весёлой и самой гибельной для всех персонажей. Тоже трагедия, и тоже в пяти актах. Третью — «Ночь перед Рождеством» — намерен кончить к началу этой зимы.

Все буаловские каноны во всех трёх «Ночах» будут неукоснительно соблюдены:

Эрсте Нахт — приёмный пункт винной посуды;

Цвайте Нахт — 31-е отделение психбольницы;

Дритте Нахт — православный храм, от паперти до трапезной. И время: вечер — ночь — рассвет.

Если «Вальпургиева ночь» придётся тебе не по вкусу — я отбрасываю к свиньям собачьим все остальные ночи и сажусь переводить кого-нибудь из нынешних немцев. А ты подскажешь мне, кто из них этого заслуживает.

Венедикт Ер. Весна 85 г.

Действующие лица

• Врач приемного покоя психбольницы
• Две его ассистентки-консультантши. Одна — в очках, поджарая и дробненькая. И больше секретарша, чем ассистентка. Другая — Зинаида Николаевна, багровая и безмерная
• Старший врач Игорь Львович Ранинсон
• Прохоров — староста 3-й палаты и диктатор 2-й
• Гуревич
• Алёха по кличке Диссидент, оруженосец Прохорова
• Вова — меланхолический старичок из деревни
• Серёжа Клейнмихель — тихоня и прожектёр
• Витя
• Стасик — декламатор и цветовод
• Коля
• Комсорг 3-й палаты Пашка Ерёмин
• Контр-адмирал Михалыч
• Медсестра Люси
• Медсестра Натали
• Медсестра-санитарка Тамарочка
• Медбрат Боренька, по кличке Мордоворот
• Xохуля — сексуальный мистик и сатанист
• Толстые санитары с носилками, в последнем акте уносящие трупы

Сюжет

Первый акт

Только что доставленный в психиатрическую лечебницу Лев Гуревич отвечает на вопросы врача. По обе стороны от него – Валентина и Зинаида Николаевна, за спиной больного прохаживается санитар Боренька. Гуревич – алкоголик, состоит «в хозмагазине, в должности татарина», речь его наполнена цитатами из русской классики, Декарта, Монтеня и др., часто сбивается на стихи, напоминающие речь персонажей Шекспира. Появляется медсестра Натали, знакомая и возлюбленная Гуревича.

Г у р е в и ч (одушевленный присутствием Натали, продолжает): Мы говорили об Отчизне и катастрофе. Итак, я люблю Россию, она занимает шестую часть моей души. Теперь, наверно, уже немножко побольше... (Смех в зале.) Каждый нормальный гражданин должен быть отважным воином, точно так же, как всякая нормальная моча должна быть светло-янтарного цвета.<…> Но только вот какое соображение сдерживает меня: за такую Родину, такую Родину, я, нравственно плюгавый хмырь, просто недостоин сражаться.

Поскольку Гуревич не выказывает суицидальных наклонностей, его направляют в 3-ю палату.

Второй акт

Витя, поглаживая огромный живот, облизывается «с улыбкой ужасающей и застенчивой». Мечется Стасик «иногда декламирует что-то, иногда застывает в неожиданной позе — с рукой, например, отдающей пионерский салют». На койке сидит юный Сережа Клейнмихель и «постоянно держится за сердце». «Коля и кроткий старичок Вова держат друг друга за руку <…> Коля то и дело пускает слюну, Вова ему ее утирает». Комсорг палаты Пашка Еремин лежит под простыней, Хохуля, «не подымающий век», на своей койке справа. В центре палаты - староста Прохоров и его оруженосец Алеха, по прозвищу Диссидент, — вершат (вернее, уже завершают) судебный процесс по делу «контр-адмирала» Михалыча.

П р о х о р о в : <…> Такие вот антикремлевские мечтатели рассчитывают на наше с вами снисхождение. Но мы живем в такие суровые времена, когда слова типа «снисхождение» разумнее употреблять пореже. Это только в военное время можно шутить со смертью, а в мирное время со смертью не шутют. Трибунал. Именем народа боцман Михалыч, ядерный маньяк в буденовке и сторожевой пес Пентагона, приговаривается к пожизненному повешению. И к условному заточению во все крепости России — разом! (Почти всеобщие аплодисменты.) А пока — за неимением инвентаря — потуже прикрутите его к кровати. Пусть обдумает свое последнее слово.

Медсестра Люси приводит Гуревича, тот прогоняет ее и ложится на свою койку. Прохоров рассказывает о проступках пациентов. Витя съел шашки и шахматы, кроме белого ферзя. Пашка убил мать Сережи Клейнмихеля. Алеха Диссидент сморкался на галстуки граждан в выглаженных костюмах. Приходят Тамарочки и Боря, издеваются над запуганными больными, Гуревич бьет Борю в челюсть, санитар избивает его. Затем врач Ранинсон приходит и ставит Гуревичу укол, а Боря приглашает его на праздничный ужин – завтра Первое мая, и Гуревич обещает прийти. Алеха сморкается на его парадный галстук. От укола поможет только водка, которую Гуревич идет доставать.

Третий акт

За ширмой в процедурном кабинете слышна брань Тамарочки, которая ставит уколы. На сцене медсестра Натали вкалывает Гуревичу глюкозу и подносит стакан водки. Гуревич шекспировским стихом говорит о своей любви к Натали, рассказывает, в каких больницах побывал и что намерен сделать в эту ночь на Первое мая – Вальпургиеву ночь. Несмотря на издевки Тамары, они целуются, Гуревич крадет ключи у медсестры.

Четвертый акт

Старичок Вова вспоминает деревенские цветы, Стасик описывает свою оранжерею с экземплярами вроде «Пузанчик-самовздутыш-дармоед» или «Лахудра пригожая вдумчивая». Врывается Прохоров, Алеха и Гуревич с ведром, где под тряпкой – бутыль со спиртом. Сережа показывает архитектурные «планы всего будущего»; комсоргу Пашке решают не давать выпить. Витя идет в туалет и приносит второго ферзя. «Многие теряют и остатки своих убогих рассудков». Услышав шаги, все прячутся по койкам. Натали поздравляет всех с праздником и шепчет Гуревичу, что все будет хорошо.

Пятый акт

Все пьяны, не исключая комсорга, Прохоров, Алеха, Витя, Вова, Коля, Михалыч поют песни и частушки. Гуревич обнаруживает, что Хохуля мертв, затем сообщает Сереже, что его мать жива, Паша рад, что он ее не убивал. Пациенты обсуждают величие России, проблемы народов Запада и пр. Вова сидит с открытым ртом на своей койке, «а головку его уже обдувает Господь». Падает контр-адмирал, Сережа хохочет и «бьется в странных пароксизмах», Алеха «оседает на койку», Витю рвет, он тоже умирает, Стасик застывает в позе Наполеона. Прохоров осознает, что они пили метиловый спирт и пытается ударить Гуревича, который принес бутыль, но тот объясняет, что хотел всех сплотить и тоже поздно догадался. Они допивают спирт, Прохоров ложится и издает крик, на который сбегается медперсонал, сбив на пути Гуревича, который, ударяясь о мебель, ползет в кабинет, где на маевке выпивают и закусывают, в том числе, Боря с Натали. Трупы выносят в морг, хотя Коля еще подает признаки жизни. Боренька избивает Гуревича под рыдания Натали.