Григорианские реформы

Григорианские реформы — принятое в исторической литературе обозначение движения в католической церкви за реформы, имевшие место в конце XI — начале XII столетия.

Григорий VII

Реформы получили своё название по имени папы Римского Григория VII, выпустившего в 1075 году свою энциклику «Диктат папы», которая дала толчок и направление широкому движению духовного обновления в католицизме. В центре борьбы вокруг «григорианских реформ» стояли такие вопросы, как симония, целибат и борьба за инвеституру, поскольку назначение епископов в то время находилось в руках мирских властей. Победа церкви в борьбе за инвеституру в начале XII века привела к усилению позиций папства, после чего реформистское движение стало постепенно утрачивать свою первоначальную динамику.

Важнейшими духовными центрами движения за реформы во Франции было бургундское аббатство Клюни, а в Германии — аббатство Хирзау.

Григорианские реформы представляли собой комплекс преобразований, инициированных папой Григорием VII и сформированным им кругом в папской курии в период приблизительно 1050–1080 годов. Эти преобразования были направлены на укрепление моральной целостности духовенства и обеспечение его институциональной независимости. Хотя реформы традиционно связывают с именем Григория VII (1073–1085), сам он отрицал их персональную атрибуцию и подчёркивал, что как его реформаторская программа, так и принятое им папское имя отсылают к наследию Григория I.^[1]

Обзор

Григорианская реформа представляла собой фронтальную атаку на политико-религиозный симбиоз, уходивший корнями в эпоху Каролингов, когда церковные институты и имущество в значительной степени находились под контролем светских властей, а клирики — от папы и епископов до сельских священников — по обычаю подчинялись императору, королю, князю или местному сеньору.

Наиболее энергичный протест реформаторов был направлен против следующих практик:^{[2] [3]}

• Инвеститура клириков, то есть передача мирянином духовному лицу религиозных функций. Реформаторы считали, что именно эта практика породила величайшие злоупотребления в Германии, где император наделял своих вассалов-прелатов церковной инвеститурой — вручением посоха и кольца — одновременно предоставляя им и светскую власть над епархией или церковным княжеством;
• Контроль мирян над церковным имуществом: отдельные епископства и аббатства входили в patrimonium суверенов, а те, в свою очередь, присваивали важные церковные доходы (десятины, доходы с алтарей и др.);
• Симония, то есть торговля религиозными функциями. Это обвинение прежде всего адресовалось тем мирянам, которые присваивали церковные доходы и распределяли должности среди тех, кто предлагал за них наибольшую цену, нередко при участии отдельных представителей церковной иерархии;
• Брак священников: моральное разложение духовенства воспринималось как естественное следствие тесного переплетения духовных и светских начал.

Хронологические рамки движения охватывают период от Римского синода 1059 года до компромиссного решения, закреплённого Вормсским конкордатом 1122 года.

Во время понтификата Григория VII соборный подход к осуществлению папской реформы получил дополнительный импульс. Хотя в строгом смысле концилиаризм относится к более позднему этапу взаимодействия между папой, римской курией и светскими властями, в этот ранний период расширяющийся объём папской власти, сформировавшийся после борьбы за инвеституру, вступал в напряжённый диалог с зарождающимися представлениями о папском превосходстве.

Авторитет подчёркнуто «римского» собора как универсального законодательного органа теоретически обосновывался в русле принципов папского примата, сформулированных в Dictatus papae, что позволяло рассматривать такие собрания как институциональное выражение верховной юрисдикции римского первосвященника.

Григорию VII также предстояло предотвратить возвращение Католической церкви к злоупотреблениям, характерным для Рима периода так называемого Порнократии (904–964),^[4] когда папская власть находилась под влиянием аристократических кланов. Показательным примером этой эпохи считалась деятельность папы Бенедикта IX, который трижды занимал престол и однажды фактически продал папский сан. Дополнительным вызовом стало событие 1054 года, когда Великий раскол отделил западных христиан от Восточной православной церкви.^[5] На фоне подобных потрясений Церкви было необходимо вновь утвердить свой авторитет и убедительность перед собственными последователями.

Внутри неё были провозглашены важные новые канонические нормы, касающиеся симонии, брака клириков, а также — начиная с 1059 года — расширения перечня запрещённых степеней родства.^[6] Хотя каждый очередной этап реформ представлялся современникам как возвращение к древним обычаям, современные исследователи нередко трактуют их как новаторские и институционально преобразующие.

Следует также отметить, что гораздо более поздний григорианский календарь, введённый папой Григорием XIII, не имеет никакого отношения к реформам XI века.

Документы

Реформы были кодифицированы в двух ключевых документах — Dictatus papae и булле Libertas ecclesiae. Григорианская реформа в своих новых формах и с новым уровнем нормативной целостности опиралась на сборники канонического права, которые создавались в тот же период и служили аргументационным фундаментом папской позиции.^[7] Одним из долговременных результатов реформ стала новая фигура папского легиста — специалиста по каноническому праву, чьим наиболее ярким образцом спустя столетие стал папа Иннокентий III.

В протоколах Лентенских соборов 1075 или 1076 годов отсутствуют прямые упоминания о борьбе Григория VII против симонии (продажи церковных должностей и священных вещей) или николаизма (включавшего, в средневековой терминологии, явления, приравнивавшиеся к ритуальному блудодействию). Серьёзность этих направлений реформ приходится выводить главным образом из его переписки.

Иное положение отражено в записи Регистра Григория о Римском соборе ноября 1078 года,^[8] где подробно зафиксировано его законодательство против «злоупотреблений», таких как симония, а также впервые сформулировано «полное» запрещение светской инвеституры. Эта запись традиционно интерпретируется как квинтэссенция григорианской «программы реформ».

Полномочия, которые григорианское папство сумело сосредоточить в своих руках, были обобщены в списке, известном под названием Dictatus papae, составленном около 1075 года или вскоре после этой даты.^[5] Основные направления григорианской реформы[нужны дополнительные пояснения] нашли своё выражение, с одной стороны, в Папском избирательном декрете Николая II In nomine Domini (1059), а с другой — в временно́м урегулировании борьбе за инвеституру (1075–1122), которое фактически означало убедительную победу папства.^[9] Разрешение этой конфронтации предполагало признание принципиального превосходства папской власти над светскими правителями, закрепляя тем самым новую модель церковно-политического порядка в латинском христианском мире.

Центральный статус церкви

До григорианских реформ Католическая церковь представляла собой сильно децентрализованный институт, в котором папа обладал весьма ограниченными полномочиями вне рамок своей позиции епископа Рима. Соответственно, вплоть до XII века папство имело минимальное влияние на епископов, которые получали свои владения и статус от светских правителей.^[10] Запрет Григория VII на светскую инвеституру стал ключевым элементом реформы и в конечном итоге способствовал формированию централизованного папства позднего Средневековья.

Реформа Церкви — как во внутреннем устройстве, так и в её отношениях со Священной Римской империей и другими светскими властями Европы — стала делом всей жизни Григория VII.^[11] Она опиралась на его убеждение, что Церковь основана Богом и призвана объединить всё человечество в едином сообществе, где божественная воля является единственным законом; что как божественный институт она превосходит любые человеческие структуры, особенно светское государство; и что папа, будучи главой Церкви и преемником Петра, выступает наместником Бога на земле, так что непослушание ему равнозначно непослушанию Богу — или, иными словами, отпадению от христианства.^[12]

Однако попытка вывести из этих положений практическую программу неизбежно привела бы к требованию уничтожения не одного отдельного государства, а всех государств как таковых. Поэтому Григорий VII как политик, стремившийся к достижению конкретных результатов, был вынужден занять более умеренную и реалистичную позицию. Он признавал существование государства как проявления божественного Промысла, описывал сосуществование Церкви и государства как установленное Богом и подчёркивал необходимость союза sacerdotium и imperium.^[13] Но он никогда не ставил бы эти две власти на равный уровень: превосходство Церкви над государством было для него неоспоримым фактом, который он никогда не ставил под сомнение.^[14]

Григорий VII стремился к тому, чтобы все важные спорные вопросы передавались в Рим, чтобы апелляции адресовались непосредственно ему, а централизация церковного управления в руках папства — неизбежно за счёт сокращения полномочий епископов — стала нормой.^[14] Поскольку епископы отказывались добровольно подчиняться и стремились отстоять свою традиционную автономию, понтификат Григория VII был насыщен столкновениями с высшими представителями духовенства.

Целибат клириков

Эта борьба за утверждение папского превосходства была тесно связана с защитой Григорием VII обязательного целибата духовенства и его настойчивой атакой на симонию. Хотя Григорий VII не ввёл целибат священства в церковную практику, он взялся за его внедрение и контроль за соблюдением с куда большей решимостью, чем его предшественники. В 1074 году он опубликовал энциклику, освобождавшую мирян от обязанности повиноваться тем епископам, которые допускали служение женатых священников.^[15] В 1075 году он предписал этим епископам принимать строгие меры против женатых клириков и лишил последних их доходов.

Как кампания против брака священников, так и борьба с симонией вызвали широкое сопротивление, особенно среди тех групп, для которых традиционные формы церковно-светских отношений были выгодны или привычны.^[16]