Сентиментальный марш

«Сентиментальный марш» (1957) — песня советского барда Булата Окуджавы.

Сентиментальный марш
Песня
Исполнитель	Булат Окуджава
Дата создания	1957
Дата выпуска	1957
Жанр	песня
Язык	русский
Композитор	Булат Окуджава
Автор слов	Булат Окуджава

Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,
Когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведёт.
Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,
А для меня — твои тревоги и добрый мир твоих забот.

Отрывок из песни

История

Песня «Сентиментальный марш» была написана в 1957 году, и посвящена Окуджавой Евгению Евтушенко. Прозвучала в исполнении автора в фильме Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» (1965), завершая эпизод поэтического вечера в Политехническом. В фильме текст отличается одним словом от печатной версии (например, из книги «Стихотворения» 1989 года), и вместо строчки «На той далёкой, на гражданской» Окуджава поёт: «На той единственной гражданской». Вдова барда так объясняла замену эпитета: «…ранние песни Окуджавы часто были необъяснимы для него самого. Исполнял он их, импровизируя, нередко меняя слова. И мы вправе свободно относиться к воле автора в трактовке его текстов»^[1].

В 1966 Владимир Набоков перевёл текст песни на английский язык. Это был единственный случай, когда Набоков, отрицательно относившийся ко всему советскому, сделал перевод стихов советского поэта^[2].

Наполовину переведённое, наполовину переиначенное двустишие из этой песни появляется в англоязычном романе Владимира Набокова «Ada, or Ardor: A Family Chronicle» (1969) — это один из обрывков песен, которые слышат его герои, ужиная в русском ресторане:

Nadezhda, I shall then be back
When the true batch outboys the riot…^[3]

где в первой строчке дан корректный перевод, а вторая строчка практически сохранила оригинальное звучание, но поменяла смысл.

В 1970-е было модно интерпретировать последние строки песни «…И комиссары в пыльных шлемах / Склонятся молча надо мной» в духе тогдашнего полулегального увлечения «белогвардейской» романтикой, т. е. лирический герой на самом деле погиб, сражаясь на стороне белых, а красноармейцы в буденовках — его убийцы. Это несомненно противоречит «оттепельному» духу произведений Окуджавы того периода (конец 1950-х), когда протест против советской действительности еще выражался в формах возвращения к чистым истокам революции, якобы замутненным впоследствии Сталиным (хрестоматийный пример — «Застава Ильича»)^[4].