Троицкая летопись

Троицкая летопись — несохранившаяся русская летопись начала XV века^[1], излагавшая события русской истории с древнейших времён до осады Москвы в конце ноября — декабре в ходе набега Едигея 1408 века включительно^[2]. Была известна историкам XVIII — начала XIX века в единственном «харатейном» (пергаменном) списке; сгорела в Московском пожаре 1812 года^[1]. Митрополичий летописный свод^[2], значительный памятник московского летописания; по содержанию общерусская летопись^[3]. Протограф летописи — свод 1408 года^[1].

Троицкая летопись
Авторы	неизвестны
Дата написания	начало XV века
Язык оригинала	древнерусский язык
Описывает	до 1408 года
Жанр	мемориальный памятник; летопись
Первоисточники	основной источник — свод начала XIV века
Рукописи	единственный список начала XV века

Троицкая летопись широко привлекалась Н. М. Карамзиным для его «Истории государства Российского». Текст памятника ныне известен из цитат Карамзина и из разночтений к начальной части (до 907 года) первого незавершенного издания 1804 года Лаврентьевской летописи. А. А. Шахматов, который открыл Симеоновскую летопись, установил её сходство с Троицкой летописью (исходя из цитат Карамзина); сходный с Троицкой текст, начиная частично с 1328 года и полностью с 1375 года, читается и в Рогожском летописце. М. Н. Тихомировым были обнаружены также многочисленные совпадения с Троицкой летописью во Владимирском летописце XVI века. Основываясь на перечисленных источниках (исключая Владимирский летописец), М. Д. Присёлков осуществил реконструкцию Троицкой летописи, опубликованную в 1950 году (после смерти автора)^[1].

Текстология

Летопись открыл и ввёл в научный оборот в начале XIX века Н. М. Карамзиным, писавший, что им обнаружен этот памятник «в библиотеке Троицкой Лавры [откуда название летописи], отдан после Обществу Истории и Древностей, и сгорел в нашествие Французов». По свидетельству Карамзина, летопись была написана на пергамене (харатье), поэтому он и использовал этот источник наряду с Лаврентьевской летописью при изложении русской истории вплоть до начала XV века. Карамзин «искал древнейших списков: самые лучшие Нестора и продолжателей его суть харатейные, Пушкинский и Троицкий, XIV и XV века»^[2].

Текст отдельных частей памятника можно восстановить с разной степенью достоверности. Наиболее достоверными являются тексты, известные по разночтениям к первому изданию Лаврентьевской летописи и по аннотированным цитатам Карамзина. Помимо таких цитат Присёлковым привлекался также ряд цитат без прямой ссылки на Троицкую летопись, — в случаях, когда Карамзин не ссылается на иные летописные источники и соответствующих цитат не было в других ныне известных летописях. Присёлков проводил реконструкцию, опираясь на Лаврентьевскую (до окончания этого памятника под 1305 годом: по остальным источникам обе летописи почти полностью идентичны) и Симеоновскую летопись (с 1177 года, с которого начинается единственный дефектный список этой летописи). Но в нескольких местах (1235—1237, 1239—1249, 1361—1364, 1401—1408 гг.) Симеоновская летопись отходит от Троицкой и заменяет её текст на вставки из Московского великокняжеского летописного свода 1479 года. В своей реконструкции текста за 1361—1364 годы Присёлков обращается также к Рогожскому летописцу, и правильность чего подтверждает Владимирский летописец, текст которого в соответствующих местах сходен с Рогожским. Труднее всего реконструировать Троицкую летопись в её конечной части — после 6899—6900 (1391—1392) годов, поскольку в этой части здесь текст Симеоновской летописи и Рогожского летописца существенно отличны от текста Троицкой, насколько можно судить о нём по цитатам Карамзина. Реконструируя эту часть, Присёлков обратился к Московскому великокняжескому летописному своду конца XV века в передаче Воскресенской летописи, однако текст его отражает Троицкую летопись (или её протограф — свод 1408 года) только как один из источников. Я. С. Лурье писал, что при дальнейших попытках реконструировать Троицкую летопись следует использовать Белорусскую первую летопись (также только до 6893 (1385) года), поскольку ряд её своеобразных известий совпадает с Рогожским летописцем и, предположительно, восходит к Троицкой летописи или к своду, лежащему в её основе^[1].

На основе свода 1408 года или предшествующего ему свода конца XIV века создана тверская редакция общерусского свода, которая доведена до 1412 года и отразилась в Симеоновской летописи, Рогожском летописце и Никоновской летописи^[1].

По мне­нию В. А. Кучкина, Троицкая летопись составлена по­сле 1422 года^[3][2].

Источники

Несмотря на то, что в реконструкции возникают неизбежные пробелы, текст памятника на его основном протяжении может быть определен с достаточно полно. Можно предположить, какие летопись имела источники и основной характер этого памятника. Основной её источник — свод начала XIV века, известный в составе Лаврентьевской летописи. При сопоставлении с Лаврентьевской обнаруживается, что, несмотря на наличие ряда совпадений (даже дефектных мест), Троицкая летопись не восходит к Лаврентьевской; в Троицкой летописи не отражён ряд индивидуальных ошибок и пропусков списка Лаврентия, текст Троицкой летописи в этих местах более первичный. Таким образом, Троицкая летопись восходит не к Лаврентьевской, а к протографу последней — своду 1305 года. Начиная с XIV века свод 1408 года, который сохранился в Троицкой летописи, пополняет текст своего протографа — свода 1305 года по некоторой довольно бедной в плане материала московской княжеско-митрополичьей летописи, новгородскому летописанию (получившему отражение в Новгородской первой летописи), суздальской, ростовской, тверской и иным летописным памятникам. Однако определение источников свода 1408 года затрудняет то обстоятельство, что кроме Новгородской первой летописи не сохранились параллельные летописи XIV века и сравнительно-историческое исследование в этом аспекте весьма затруднительно. Судя по цитате Карамзина, сама Троицкая летопись в своей конечной части ссылалась на некий предшествующий по времени летописный источник — «Летописец великий русский», который был доведён до «князя нынешнего» (Василия I, вступившего на престол в 1389 году), но неясно, что представляла собой эта летопись. Если этот памятник был московским летописцем, то его известия полностью использованы сводом 1408 года — по крайне мере в более поздних летописях фонд московских известий за XIV век не выходит за пределы соответствующего фонда в Троицкой летописи^[1]. «Летописец великий русский» рассматривается как первый московский великокняжеский свод^[3].

Характер

По своему характеру Троицкая летопись (свод 1408 года) представляла собой летописный памятник, составленный при митрополичьем дворе вскоре после преставления в 1406 году митрополита Киприана. В 1389—1390 годах, при Василии I, Киприан примирился с великокняжеской властью, что предопределило общие промосковские тенденции Троицкой летописи: победа Ивана Калиты над Тверью в 1327 году летопись рассматривала как начало «тишины великой» для Руси, а получение суздальским князем великокняжеского (владимирского) престола, напротив, осуждала как пожалование «не по отчине, не по дедине». При этом летопись передаёт явно недоброжелательное отношение к Дмитрию Донскому, который в 1382 году изгнал митрополита Киприана, и положительную оценку его противников — великих князей Ольгерда и Михаила Александровича Тверского. Ещё ярче Троицкая летопись осуждала новгородцев, которые не признали власти Киприана. Осторожность свод 1408 года демонстрирует в вопросе отношений с Ордой: к выступлениям Твери против хана сводчик выражал явно отрицательное отношение; рассказ о «великой победе» на Дону в 1380 году краткий и маловыразительный. Предполагается, что причиной этого стало составление свода после похода Тохтамыша в 1382 году и Едигея в 1408 году. Литературные вкусы составителя летописи видны в ряде рассказов, в которые включена игра слов («за Пьяною пьяни», «подав плещи, Плещеев побеже») и «плетение словес».