Чудо

У этого термина существуют и другие значения, см. Чудо (значения).

Запрос «Чудеса» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Чу́до — в обыденной жизни необычное событие, которое выпадает из естественного миропорядка^[1]; явление, не следующее из законов природы или из естественных сил и способностей человека^[2][3], из-за чего оно вызывает удивление^[3], и воспринимаемое в качестве результата вмешательства в ход природных или исторических событий высших духовных сил — Божества или человека, обладающего сверхъестественным способностями^[2]; в теистическом мировоззрении событие, происходящее в результате того, что всемогущий Бог-Творец своей волей снимает законы природы, которые были положены этой же волей. Чудо зримо выявляет для человека власть Творца над своим творением, стоящую за миром вещей^[1][4]. Победа Божественной воли над природой («Бог идеже хощет, побеждается естества чин»). Символическая форма Откровения^[4]. Исторически обращение к чудесам является одним из основных аргументов в пользу определённых форм теизма, причём аргумент обычно заключается в том, что, с точки зрения теистов, рассматриваемое событие лучше всего или только и может быть объяснено как деяние определённого божества^[3].

Симеон Богоприимец держит на руках младенца Иисуса (Лк. 2:30—32), Генри Доу

Философское обсуждение чудес сосредоточено главным образом на вопросе достоверности некоторых утверждений в священных писаниях^[3]. Наука установила естественные причины большого числа «чудес». Предложены различные научные объяснения «чудес». ➤

Развитие представлений

Предпосылкой теистической концепции чуда общее представление о «чине естества», о законе природы. Первобытный человек ещё не имел идеи естественной необходимости. Чудом было для него не сфера сверхъестественного в противоположность естественному, а нечто необычное в противоположность обычному. В первобытных представлениях, которые сохранили язычество, магия и низшие уровни бытовой религиозности, чудо составляет событие, хотя и нарушившее привычный ход вещей, но в полной мере посюстороннее, которое можно произвольно вызвать, обратившись к магической технике, а не вымаливать у трансцендентной инстанции^[4]. Древние евреи не имели слов для обозначения сверхъестественного, как и для естественного (природного). Все явления возводились к Богу; некоторые из них настолько противоречили воспринимаемому порядку вещей, что считались чудесами. Однако в современной еврейской мысли часто проводится различие между естественным порядком, который воспринимается органами чувств, и сверхъестественным вторжением в этот порядок духовных сил^[5].

«Воскрешение сына Наинской вдовы», Джеймс Тиссо, Бруклинский музей

Первоначально чудо — то, чему «чудятся» — удивляются, например, предметы необычной величины или форм, нерегулярные космические события, такие как солнечное или лунное затмения, выходящие за рамки обычного достижения человеческого мастерства и др. Слова, обозначающие чудо — греч. ϑαῦμα или ϑαυμαστόν, лат. miraculum и производные от него слова в романских и английском языках, нем. Wunder, рус. «чудо» и «диво» и др. — этимологически имеют значение «достойное удивления»; греч. θαῦμα — «достойное, чтобы на него смотрели». Другим смыслом обладает др.-евр. ’wt‬ — знак, «знамение», содержательное возвещение, обращённое к человеку — ср. в греческих и латинских текстах Нового завета слова σῆμα и signum в контекстах: «Иисус совершил множество знамений». Идея чуда как «знамения» включена в идею Откровения и отделена от какого бы то ни было необычного природного процесса. Откровение, как и чудо суть в теизме представляют собой прорыв из сверхъестественного в сферу естественного, из мира благодати в природный мир. Совершить такое чудо, с точки зрения этого мировоззрения, способен только Бог. Ветхозаветные пророки и христианские «тавматурги» (чудотворцы), вызывая чудо, в отличие от шаманов и мага, совершают это «не от себя» и не при помощи своей силы, а в самоотдаче Всевышнему, в «послушании» ему. Способность творить (вызывать) чудо есть в теистическом мировоззрении является свободным «даром» (греч. χάρισμα) Бога, чем теизм отличается например, от сублимированного магизма йоги. По этой причине личность «чудотворца» в теизме, лишь позволяющему чуду происходить через себя, является почти безразличной. Здесь важен только акт согласия стать пассивным орудием Всевышнего^[4]. Например, православное житие Феодора Эдесского рассказывает о чуде, что произошло по молитве блудницы^[6].

Творение чудес апостолом Петром и Симоном магом. Миниатюра из Тверского списка Хроники Георгия Амартола, первая половина XIV века

Теизм может утверждать, что Сатана и те, кого он считает посланцами последнего (маги, лжепророки, антихрист) тоже способны переступить пределы сферы природного, однако эти действия считают лживой подделкой чудотворства, исходящего от истинного Бога. Поскольку чудо в теизме является символической формой Откровения, то требуется считать, что любое сверхъестественное действие, которое не несёт этого смысла, является пустым лжечудом, шелухой без зерна. В этом смысле не только чудо является критерием Откровения, но и само Откровение есть критерий чуда. Чудо не «доказывает» истинность откровения, а только «удостоверяет» его, подобно тому, как жест удостоверяет слова — чудо предполагает, что подтверждаемая им вера уже имеется (Мф. 13:58; Лк. 16:31)^[4].

В Библии

Синайское откровение, Ян и Каспар^[англ.] Лёйкены, 1723

Библия в значении «чуда» употребляет слова פֶּלֶא, пеле и נִפְלָאוֹת, нифлаот (Исх. 3:20, ИбН. 3:5, Пс. 78:11, и т. д.). Особый вид чуда обозначают понятия אוֹתוֹת, отот, מוֹפְתִים, мофетим (переводятся как `знамения`), что имеет значение необычайных, удивительных явлений, демонстрирующих мощь и волю Всевышнего в ситуациях, когда человек нуждается в особых средствах убеждения. Библейские знамения могут подтверждать пророчества. Так, жертвенник в Бет-Эле распадается, подтверждая слова пророка, который проклял его (I Ц. 13:1-6). Более важные знамения Бог дал еврейскому народу в земле Египетской: жезл превращается в змею, доказывая, что Моисей истинно послан Богом (Исх. 4:1—7); Десять казней египетских имели целью принудить фараона выполнить волю Бога и отпустить евреев. Некоторые чудеса в Библии являются более чем знамениями. Например, спасение евреев и гибель войска фараона в водах моря, чудесное появление воды и пищи в пустыне и др. Самарию (II Ц. 6:8-7:20) и Иерусалим (II Ц. 19:35) чудо спасает от осаждающих их вражеских войск. Такие чудеса могут пониматься как прямое Божественное вмешательство, которое происходит в критические моменты истории еврейского народа. Но и здесь присутствует элемент знамения. В Библии нет различения собственно знамений и чудесного Божественного вмешательства в историю человечества. Ещё один вид библейских чудес — те, в которых заметно восхищение действиями чудотворца: повествования о пророке Илие и, в ещё большей мере, о Елисее. Такие рассказы характерны для любой народной формы религии. В Библии они почти во всех случаях отнесены к этим двум ранним устным пророкам^[2].

Библия не ставит вопрос о том, нарушают ли чудеса природные законы, к которому обращались теологи и философы позднейших более поздних эпох. В одном месте (Чис. 16:30) чудо описано как «сотворение необычайного» — как нарушение законов природы (см. также Исх. 34:10). В других случаях (Чис. 11:31—33 и др.) чудеса представлены как нечто «естественное», хотя и неожиданное, что, однако, не преуменьшает их чудсности.

Библейские повествования о чудесах обычно имеют определённые цели: человеку сообщается, что Бог способен сотверить всё что ему будет угодно, может сделать это в любое время и в любом месте; чудеса в истории случались много раз, и Божественное вмешательство прямо и явно нередко определяло священную историю еврейского народа. Этой интерпретации чуда соответствует и библейское мировоззрение в целом^[2].

Парадоксальность и логическая критика

Символическую форму чуда теизм наделяет смыслом в контексте общего для библейской веры парадокса — личного Абсолюта. Все чудеса, описанные в Ветхом и Новом заветах, структурированы вокруг центрального чуда, символически в них конкретизированного, это чудо — вмешательство бесконечного и безусловного в сферу конечного и случайного, схождение вечного в мир исторически единократного. Важностью обладает не расступление морских вод перед евреями (Исх. 14), а то, что дело этого маленького народа «Бог богов», «от века Сущий» сделал собственным делом; не рождение Христа родился от непорочной Богоматери, не исцеление Иисусом больных, а то, что в пределах его человеческого конечного и уязвимого тела «обитает вся полнота Божества» (Кол. 2:9)^[4].

Направленность чуда на частное, не к универсуму, а к личностному, особенно ничтожно в рамках любого мировоззрения, которое исходит из всеобщего^[4]. Гегель писал: «выпили гости на свадьбе в Кане Галилейской больше или меньше вина, совершенно безразлично»^[7]. Результат произошедшего чуда абсолютно несуществен «с точки зрения вечности» («sub specie aeternitatis») — по выражению Спинозы, описываемого как однин из самых метких критиков библейской веры в чудо. Если и уверовать, что Иисус исцелил слепорожденного, то явление слепоты сохраняется в мире. Бог нарушает им же сотворённый миропорядок лишь для того, чтобы спасти кого-то единичного, не отменяя всеобщий закон смерти. Сторонники этой точки зрения видят идею чуда как немыслимую, противоречивую и отталкивающую. По их мнению, Бог поступает непоследовательно, нарушая логику им же самим учреждённого им миропорядка; неэффективно, достигая только частного результата. Человек стремится, чтобы Бог творил чудеса для удовлетворения человеческих потребностей, вера в чудеса воспринимается ещё и как грубо корыстная. Такую критику идеи чуда, которая апеллирует от свободы к норме, от единичного к всеобщему и от сферы ближнего к дальнему, «открыли» в одно время с самой идеей: в Книге Иова Вилдад укорял Иова, который посмел возвести собственное страдание до вселенского уровня (Иов. 18:4). В целом смысл теистической идеи чуда стоит в зависимости от двух предпосылок, в случае отрицания которых он теряется: сознательная или неосознанная убеждённость, что конкретное «я» по отношению к всеобщему — не просто часть по отношению к целому, а также вера в символический смысл чуда. Например, несмотря на то, что цель или результат совершённых Иисусом исцелений понимается в первую очередь как здоровье конкретных людей, но эти исцеления описаны как знак, который Бог подаёт всем^[4].

Вопрос реальности

Знамение в виде огненного столпа в Киево-Печерском монастыре, 1110. Миниатюра из Радзивилловской летописи, конец XV века

Вопрос о внутреннем смысле идеи чуда не является тождественным вопросу фактической реальности чудесных событий. Протестантский теолог Рудольф Бультман и его школа предложили проект «демифологизации» духовной «вести» — «керигмы» Евангелий, целью которого является, в частности сохранение смысла рассказов о чудотворении Иисуса при отказе от их восприятия их как реальных. Однако, экзегеза, ориентированная на проект Бультман, вынуждена слишком часто игнорировать действительные черты интерпретируемого ею текста. Вопрос осложняет и существенная зависимость привычного ощущения границы «возможного» и «невозможного», каково бы ни было его реальное или мнимое рациональное обоснование, от таких факторов, как этническая и социокультурная принадлежность субъекта. Так, в рамках индийской традиции йоги людям «известно», что йог обладает тривиальными умениями, которые представитель западной культуры сочтёт безусловно невозможными. К убеждениям принадлежит не только вера в чудеса, но и неверие в них. Например, православные и католики обязывались веровать в нетленность мощей многих святых (при этом значение этого чуда для веры в святость могла преувеличиваться — с чем в «Братьях Карамазовых» полемизирует Фёдор Достоевский и что спровоцировало разорительную кампанию советской власти поругания мощей), но протестанты, и тем более атеисты, были обязаны воспринимать подобное как плод злонамеренного обмана. Только позднее ставится вопрос о возможности естественного объяснения этого явления, что, однако, не исключает для верующих действия через эти причины промысла Божиего^[4].

Новейшая ситуация

Развитие современного мира как обостряет, так и ставит под вопрос социокультурные предпосылки как и положительного, так и отрицательного отношения к возможности того, что ранее и верующие, и противники однозначно называли чудом. В новой культурной ситуации, часто описываемой как «постмодернистская», получил распространение скепсиса и в отношении отрицания. Все более популярными становятся представления не о чуде, а о «паранормальном», что представляет новую опасность для веры в ортодоксально-богословский концепт чуда, который в данном контексте становится размытым. Теизму труднее убедить современных людей не в реальности событий, выходящих за пределы естественного, а в их значимости. Негативно на веру в чудеса влияет множество научных открытий, которые существенно изменили представление о природе. К другим факторам принадлежит современная глобализация, беспрецедентно сблизившая различные религиозные традиции. В послесоборную эпоху Католическая церковь разрешала научно обследовать различные предметы, связанные с представлениями о чудесах, например, была исследована Туринская плащаница. Тем не менее, результаты этих обследований, как положительные, так и отрицательные, продолжают вызывать сомнения и возражения. В новейшем контексте для защитника веры, равно как и для её противника наиболее разумно вернуться к библейскому концепту знака-знамения, который не содержит обязательной импликации преодоления природных законов природы, и дискутировать о смысле этого концепта, связывая его с «демифологизацией» по Бультману^[4].

Научные объяснения

Истинное чудо, по определению, является неестественным, внеприродным явлением, что побуждает многих отвергать чудеса как физически невозможные (то есть требующие нарушения установленных законов физики в пределах области их действия) или не поддающиеся подтверждению по самой их природе (поскольку невозможно исключить все возможные физические механизмы). Вторую позицию выражал, например, Дэвид Юм^[3].

Наука и более простые исследования открыли естественные причины большого числа «чудес»^[8]. Сообщение о чуде может передавать ложную или вымышленную информацию, а не чем-то, что произошло на самом деле. Чудо может быть результатом когнитивной ошибки (например, чрезмерного размышления, поспешных выводов^[англ.]) или психологической ошибки (например, галлюцинации) предполагаемого очевидца. Употребление некоторых наркотиков, таких как психоделики (например, экстази), может вызывать эффекты, схожие с религиозными переживаниями^[9]. Биолог Ричард Докинз критиковал веру в чудеса, назвав её подрывом принципа бритвы Оккама^[10].

Иногда чудесами называют статистически маловероятные события. Например, когда три одноклассника случайно встречаются в другой стране спустя десятилетия после окончания школы, они могут считать это чудом. Однако на Земле каждое мгновение происходит колоссальное количество событий; таким образом, крайне маловероятные совпадения также происходят каждое мгновение. События, которые воспринимаются как невозможные, не являются таковыми — они лишь происходят очень редко и зависят от количества отдельных событий. Британский математик Дж. Э. Литтлвуд предположил, что люди статистически должны ожидать, что с ними будет происходить событие с вероятностью один на миллион, примерно одно в месяц. По его словам, события, кажущиеся чудесными, на самом деле являются обычным явлением^[11].

См. также

• Чудеса Иисуса Христа
• Аргумент от чудес