Орнаментальная проза

Орнаментальная проза — термин позднего советского и постсоветского литературоведения, которым обозначается русская художественная проза, преимущественно 1920-х годов, созданная под влиянием Андрея Белого (особенно его романа «Петербург»).

Для так называемой орнаментальной прозы характерна организация прозаического текста по законам текста поэтического: сюжет как способ организации повествования уходит на второй план, наибольшее значение обретают повторы образов, лейтмотивы, ритм, метафоры, ассоциации. Для орнаментальных произведений характерно композиционное единство, обусловленное не сюжетным принципом организации повествования, но рифмовкой образов и взаимосвязью лейтмотивов^[1].

Для литературы, созданной в России в первые годы после Октябрьской революции, характерны интенсивные стилевые поиски. Стиль Белого оказал прямое влияние на современников, на короткое время сделав орнаментальную прозу «наиболее влиятельной в изображении революции»^[2]. Явным образом стилистику Белого пытались приспособить для описания «взвихрённой» революцией действительности Евгений Замятин («Мамай», «Пещера» и т. д.) и Борис Пильняк («Голый год»); но её влияние можно обнаружить в произведениях и множества иных авторов, начинавших в то время свой писательский путь (И. Бабель, Вс. Иванов, Л. Леонов и т. д.).

В 1930-е годы в СССР происходит выработка одного-единственного приемлемого литературного стиля, в том числе связанная с созданием единой писательской организации. После т. н. «дискуссии о языке», разразившейся в 1934 году на страницах «Литературного критика» и «Литературной газеты», в качестве единственного приемлемого литературного стиля признаётся лишь нейтральный стиль; его конкуренты — орнаментальная проза и сказ — объявляются чуждыми и вытесняются из литературного поля, а их авторы подвергаются остракизму^[3].