Песнь об убийстве Анджея Тенчинского

«Песнь об уби́йстве Андже́я Тенчи́нского»^[1] (пол. Pieśń o zabiciu Andrzeja Tęczyńskiego, Wiersz o zabiciu Andrzeja Tęczyńskiego) — анонимное средневековое рифмованное произведение, написанное по случаю убийства рабштынского (pl) старосты Анджея Тенчинского, совершённого краковскими горожанами 16 июля 1461 года.

Песнь об убийстве Анджея Тенчинского
Pieśń o zabiciu Andrzeja Tęczyńskiego
Рукопись произведения, хранящаяся в Национальной Библиотеке Польши, лист 97
Жанр	песнь/памфлет/панегирик
Автор	аноним
Язык оригинала	польский
Дата написания	1462-й или 1463-й г.
Текст произведения в Викитеке

Произведение датируется концом XV века, оно было записано в две колонки на последнем листе Хроники Галла Анонима, некогда принадлежавшей Яну Длугошу. Автор песни становится на сторону семьи убитого шляхтича и призывает к мести горожанам. С художественной точки зрения памятник не представляет особой ценности, однако обладает особой ценностью для истории^[2] и полонистики. Жанровая принадлежность Песни об убийстве Анджея Тенчинского является предметом спора историков литературы.

Впервые памятник был транскрибирован в современной польской орфографии в 1848 году. В настоящее время рукопись хранится в Национальной библиотеке в Варшаве.

Историческая ретроспектива

16 июля 1461 года рабштынский староста Анджей Тенчинский (пол. Andrzej Tęczyński) пришёл к краковскому оружейнику Клеменсу (пол. Klemens), чтобы забрать доспехи, ремонт которых должен был выполнить оружейник. Тенчинскому не понравилось качество работы ремесленника, и поэтому староста решил заплатить ему намного меньше оговоренной суммы в 2 злотых (согласно одним источникам он заплатил 18 грошей^[3], согласно другим — 10^[4]; в то время 1 злотый равнялся примерно 30 грошам^[5]). Оружейник начал протестовать, за что в своём же доме получил от Анджея пощёчину^[5]. После чего староста отправился в ратушу, где подал на ремесленника жалобу. За Клеменсом послали, и Тенчинский, выходя из ратуши, с ним столкнулся. Согласно Яну Длугошу, ремесленник в тот момент крикнул шляхтичу: Ты меня побил и дал мне позорную пощёчину в моём собственном доме, но больше уже бить меня не будешь^[5]. Тенчинский, услышав это, снова набросился на оружейника. И на этот раз избил его настолько сильно, что горожанина отнесли домой. Свидетелями этого происшествия были члены магистрата Миколай Кридлар (пол. Mikołaj Kridlar) и Вальтер Кеслинг (пол. Walter Kesling). Весть о случившемся быстро разнеслась по Кракову.

Магистрат города, стараясь помешать беспорядкам, закрыл ворота города и подал жалобу королеве Эльжбете Австрийской. Та приказала сохранять порядок и пригрозила штрафом в 80 000 гривен тому, кто этот приказ бы нарушил^[5] (одна краковская гривна весила в то время 197,68—205,5 г, из неё можно было отчеканить 48 пражских грошей^[6]). Король Казимир IV, отсутствовавший в городе из-за Тринадцатилетней войны, вернувшись, должен был решить дело. Однако беспорядки всё-таки начались, и толпа вышла на улицы города. Анджей Тенчинский забаррикадировался в собственном доме на улице Братской. Но позже он пришёл к выводу, что это не слишком надёжное убежище, и поэтому решил укрыться вместе с сыном, Спытком Мельштынским, и несколькими друзьями в костёле францисканцев^[7] (ныне Костёл св. Франциска Ассизского). Однако именно там его и убили, а его тело выволокли на улицу и надругались — ему опалили усы и бороду, проволокли по канаве и бросили на три дня возле ратуши^[3].

Оружейник Клеменс смог сбежать из Кракова во Вроцлав (откуда его выпроводил городской совет), затем осел в Жагане, где впоследствии и умер. Так же поступил член краковского городского совета Миколай Кридлар (спрятался в замке в Мельштыне (пол. Melsztyn)). Король Казимир узнал о беспорядках уже 20 августа, находясь в тот момент на Поморье. Шляхта в лагере короля взбунтовалась, желая немедленно вернуться в Краков, чтобы отомстить горожанам (Тенчинский сам был участником Тринадцатилетней войны и сыграл большую роль в выкупе у крестоносцев Мальборка)^[8]. Королю удалось успокоить шляхту, пообещав учинить справедливый суд по возвращении.

7 декабря 1461 года началось судебное разбирательство (в присутствии короля, воевод и кастелянов), судьёй был Пётр из Вешмутова^[9]. В качестве ответчиков выступили горожане и простонародье Кракова, а также члены городского совета. Защитником ответчиков был шляхтич Ян Орачовский герба Сренява. Истцами были брат Анджея, Ян из Тенчина (требовал, чтобы город уплатил назначенный королевой штраф в 80 000 гривен), а также сын убитого Ян Тенчинский из Рабштына (требовал для обвиняемых смертной казни). Решением суда к смерти были приговорены девять представителей Кракова, а город был наказан штрафом. Приговор был приведен в исполнение 15 января 1462 года, казнили только шестерых горожан (невинных людей, не принимавших активного участия в убийстве Тенчинского). Штраф также был выплачен не полностью: город отдал только 6200 злотых из-за финансовых проблем^[10].

Обстоятельная информация о случившемся известна благодаря сохранившимся судебным актам и сообщению Яна Длугоша^[11].

Произведение по событиям

Картина Яна Матейко Убийство Тенчинского

Песня, повествующая о вышеописанных событиях, появилась между 15 января 1462 года (дата казни краковян) и мартом 1463 года^[12], она была написана кем-то из шляхетских клиентов рода Тенчинских^[13]. Анонимный автор недвусмысленно становится на сторону старосты и уже в первой строке (A jacy to źli ludzie mieszczanie krakowianie…) обвиняет горожан. Кроме того, он называет их «псами» и «холопами». В тексте песни явственно сгущены краски, и даже внесена ложная информация (например, о том, что горожане ранили священников, что не является правдой)^[14]. Также поэт утверждает, что члены городского совета давно плели козни против Тенчинского, это говорится о Кридларе и Кеслинге, казнённых по приговору суда. Подчёркивается нарушение святости церковного убежища и жестокость убийства. Тенчинский, в свою очередь, представлен как храбрый и достойный рыцарь. Песня содержит элементы панегирика по отношению к родственникам убитого. В целом, произведение направлено против горожан и призывает к мести^[10]

Стихотворная конструкция

Текст произведения был записан без разбиения на строчки в двух узких колонках; принятое на данный момент деление на строфы и строки является результатом труда литературоведов. Исследователи полагают, что Песнь состоит из двадцати шести строк разной длины. 80 % из них — 13- и 14-сложные (для польской средневековой поэзии это были необыкновенно редкие размеры)^[15], но при этом есть и более длинные, и более короткие строки (по одной из 8-ми, 18-ти, 10-ти, 12-ти, 15-ти и 16-ти слогов). Рифмы, находящиеся в клаузулах, и разбиение на темы позволили выделить пять строф, содержащих приблизительно равное количество строк^[16]. Кроме того, в некоторых строках есть внутренние рифмы, связывающие цезуру с клаузулой (например, в двенадцатой строке: Do wrocławianów posłali, do takich jako i sami (рус. К вроцлавянам послали, к таким же, как и сами), где рифма построена на ассонансе, или в шестой строфе: Сhciał ci krolowi służyci, swą chorągiew mieci (рус. Хотел королю служити, свою хоругвь имети), где рифма построена на созвучии последних слогов слов).

Т. Михаловская предложила альтернативный вариант деления текста^[17]. Он основывается на критерии выделения отдельных синтаксических членов предложений в строках. Результатом стал стих с семисложными строками (при немногочисленных исключениях). Например, строки 8 и 9:

W kościele-ć [j]i zabili, na tem Boga nie znali, (14) — В костёле его убили, при этом Бога не знали

Świątości ni zacz nie mieli, kapłany poranili. (15) — Святости же не имели, священников ранили

по Михаловской принимают вид:

W kościele-ć [j]i zabili, (7) — В костёле его убили,

na tem Boga nie znali, (7) — при этом Бога не знали

świątości ni zacz nie mieli, (8) — Святости же не имели

kapłany poranili. (7) — священников ранили

Исследовательница подчёркивает, что семисложный стих был очень популярен в период позднего Средневековья в Польше: им написаны религиозные песни (Nuż, wy bielscy panowie; Zastała się nam nowina; Maryja, panna czysta, Wesoły nam dzień nastał, Radości wam powiedam ,Vita Sancti Alexy rikmice), а также светские произведения (Pieśń husycka o królu Zygmuncie Luksemburczyku, Cantilena inhonesta). И сегодня семисложный размер (пол. siedmiozgłoskowiec) является основным для польских народных песен^[18].

Скорее всего, Песнь была записана по памяти и была предназначена либо для пения^[18], либо для сольной мелодекламации (о чём свидетельствует нерегулярность размера и обилие внутренних рифм)^[19].

Жанровая принадлежность

Относительно жанра «Песни» ведутся дискуссии. По мнению историка польской литературы Терезы Михаловской (пол. Teresa Michałowska), это песнь, содержащая «новостные» и агитационные элементы^[15]. Ян Ланкау (пол. Jan Lankau) полагал, что это «новостной» текст^[20]. Согласно Антонине Елич (пол. Antoninа Jelicz) это памфлет, и даже «очевидный» панегирик^[21]. Тадеуш Витчак (пол. Tadeusz Witczak) и Мацей Влодарский (пол. Maciej Włodarski) писали о стихотворении «по случаю» с чертами политическо-социального памфлета^[13][22], a Юлиуш Новак-Длужевский (пол. Juliusz Nowak-Dłużewski) отнёс произведение к элегиям^[23]. Анджей Домбрувка (пол. Andrzej Dąbrówka), в свою очередь, говорил об исторической песне^[24], так же считал Стефан Вртел-Верчинский (пол. Stefan Vrtel-Wierczyński), который добавлял, что эта песнь относится к польской средневековой эпичной поэзии^[25].

Название сочинения

Произведение много раз издавалось, причём под разными названиями (оригинальный текст никак не озаглавлен): Pieśń o zamordowaniu Jędrzeja Tęczyńskiego, Pieśń o zabiciu Andrzeja Tęczyńskiego, Pieśń o zabiciu Tęczyńskiego, Pieśń o Tęczyńskim, Wiersz o zabiciu Andrzeja Tęczyńskiego, Wiersz o zamordowaniu Andrzeja Tęczyńskiego^[26].

Лингвистическая характеристика

Орфография памятника — довольно неустоявшаяся и непоследовательная и, по мнению польского лингвиста Т. Лер-Сплавинского, свидетельствует о «более слабой писательской технике», чем у авторов относящихся к тому же времени стихотворений «O chlebowym stole» и «Satyra na leniwych chłopów»^[27].

В целом язык Песни укладывается в стандартные рамки языка польских светских сочинений того времени, за исключением некоторых архаизмов, которые вводит в текст автор. Так, например, в Песни три раза встречаются инфинитивы на -ci (вместо обычного -ć). Даже для XV века это окончание было крайне архаичным, хоть и не вполне забытым^[28].

Судьбы рукописи

Произведение было записано в конце XV века на последнем свободном листе (97, обратная сторона) самого старого известного списка Хроники Галла Анонима, относящегося к XIV веку^[29]. Этот пергаментный манускрипт изначально принадлежал Яну Длугошу^[30], позже хранился в библиотеке родового имения Замойских, а в данный момент находится в Национальной Библиотеке (пол. Biblioteka Narodowa (Polska)) в Варшаве (шифр BOZ, cim. 28^[30]). Впервые Песнь была опубликована в 1824 году Я. В. Бандтки (пол. Jan Wincenty Bandtkie) вместе с Хроникой Галла Анонима^[31]. Первый раз отдельно от Хроники текст был опубликован Казимиром Вуйцицким (пол. Kazimierz Wóycicki) в 1848 году в сборнике «Литературный альбом» (пол. Album Literacki) (том I, глава Pieśń polska z r. 1462 o zabiciu Andrzeja Tęczyńskiego)^[29]. В 1886-м г. Владислав Неринг (пол. Władysław Nehring) опубликовал критический разбор в главе Ein Lied (?) auf die Ermordung des Fahnenträgres Andreas Tenczyński am 16. Juli 1461 in Krakau книги Altpolnische Sprachdenkmäler; systematische Übersicht, Würdigung und Texte. Ein Beitrag zur slavischen Philologie, Berlin^[12]